Дагестан: один день пути

Война, которую принесли в Дагестан «борцы за веру» – так именовали себя главари боевиков – нанесла колоссальный урон простым людям. 
Побывав по горячим следам в нескольких высокогорных сёлах Ботлихского района, я видел, во что превратились эти красивейшие места. До сих пор не могу понять, зачем боевикам понадобилось разорять артель, делавшую тёплые бурки для пастухов.
Глядя на умышленно разбитые, приведённые в негодность ещё прадедовские приспособления артельщиков, я пытался представить, как же всё-таки надо ненавидеть людей, в конце концов, своих соплеменников-единоверцев, чтобы отнять у них источник заработка, по сути, кусок хлеба... 
«Стоит нам появиться в Дагестане, – уверяли Хаттаб и Басаев,- как народ тут же восстанет и примкнет к нам».
Даже думать не хочется , что бы произошло, если бы расчеты боевиков оправдались. Однако, несмотря на тяжелейшее экономическое положение в республике, народ Дагестана сепаратистов не поддержал.
Мне рассказывали горцы, что, когда бандиты вошли в горное село Ансалта и объявили набор добровольцев, то один из юношей-аварцев, – его имя Гаджи Мурат, ему не было и семнадцати, – тут же «пожелал вступить» в ряды боевиков. А как только получил автомат, хорошо понимая, что погибнет, тут же разрядил его в шестерых непрошеных гостей... 
В период первой чеченской войны свыше пяти тысяч чеченских беженцев нашли приют именно в Дагестане. Но то были мирные люди, беженцы, спасавшиеся от войны. Конечно же, их приютили, оказали посильную помощь.
Вся Россия оценила мужество и стойкость народов Дагестана. Из различных уголков страны в республику пошли караваны с гуманитарной помощью. Само собой, Москва не осталась в стороне.
1 октября 1999 года по маршруту Москва-Воронеж-Волгоград-Астрахань-Махачкала вышла и наша колонна. Как всегда, мы везли пострадавшим самое необходимое: продовольствие, тёплые вещи, медикаменты.
Колонна двигалась, как хорошо отлаженный механизм. В Воронеже к нам присоединились машины из других регионов. Итого – с миру по нитке – собралась внушительная кавалькада машин. Она растянулась на несколько километров. Здесь же, в Воронеже, наш гуманитарный конвой получил благословение Церкви.
Мы ехали на машинах 179-го спасательного центра МЧС. Я много слышал о спасателях МЧС, но убедился в том, что они действительно пройдут сквозь огонь и воду, после того, как в прикаспийской пустыне застрял наш автобус...
КАМАЗы не боятся песков. Единственным слабым местом в колонне был микроавтобус нашей бригады, не приспособленный для езды по бездорожью.
Все 2227 километров пути мы прочувствовали, так сказать, всем телом. Сам заядлый автомобилист-любитель, к исходу вторых суток я был никакой. Через два-три часа после начала движения просто не знал, куда себя деть. Ничего не помогало. Тело вообще отказывалось повиноваться, хотя голова оставалась на удивление ясной.
О конвое широко рассказывали СМИ, наш маршрут был хорошо известен. Поэтому я не сомневался, что боевики, зорко следящие за событиями в России, непременно постараются нам помешать.
Чувство тревоги не покидало меня, а всё усиливалось. Поэтому, когда появилась возможность изменить маршрут, я без колебаний принял решение двинуться другой дорогой. Нам предстояло идти либо по утверждённому в Москве маршруту, федеральной трассой километров триста, либо – сократить дорогу, но для этого пришлось бы идти по пустыне.
Взвесив все «за» и «против», пришёл к выводу: лучше застрять в песках и немного помучиться в тесном, как пенал, автобусе, чем попасть в засаду боевиков. Решено – меняем направление. Колонна, резко свернув вправо, пошла по степи, прямо на Кизляр. 
Сначала всё было хорошо, но где-то на полпути картина изменилась. Мы шли по песчаным барханам. Только бы не поднялся ветер, мелькнула мысль. И тут же, как будто в отместку, ветер изменился: из приветливого он сделался резким и обжигающим.
В считанные секунды порывы ветра заметали колеи, которые торили КАМАЗы. Пришлось сбросить скорость, а затем и вовсе остановиться. Общие усилия экипажа заставить автобус выбраться из бархана привели лишь к тому, что машина ещё глубже зарывалась в песок. Настроение стало заметно портиться.
Ветер едва не валил с ног, а мелкие песчинки с такой силой били в глаза, что приходилось резко прищуриваться для того, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. По рации срочно вызываю подмогу.
Незаменимый автомеханик «Палыч – золотые руки» сумел отыскать нас, вероятно, по могучему храпу мэтра российской эстрады Александра Селезнёва, который уснул с самого утра, в начале пути. Дядя Саня был разбужен неистовым рёвом фотографа Фёдорова: «Селезень, иди толкай!» Ещё не пришедший в себя со сна мэтр растерянно озирался. «Где мы?» – удивлённо повторял он. 
Не вступавший в диалог Палыч откапывал траншею, чтобы наощупь зацепить трос, а после – знаками – стал осторожно подгонять тягач. 
Ещё мгновение, и мощный грузовик, подняв море песка, вырвал автобус из песчаного капкана. 
Наш бессменный «мастер цветового пятна» Алексей Фёдоров, проклиная песок и отчётливо понимая, что губит оптику, как истинный профессионал, делает несколько снимков.
Находясь почти в центре треугольника "Ставрополь-Волгоград-Астрахань", мы чувствовали себя группой бедуинов в пустыне. Для меня этот день вобрал в себя всё: и немыслимое напряжение, и смешное, и жутковатое, и – острое ощущение близости и дыхания грозной стихии, перед которой мы, как дети в океане.
Сократив путь, наш караван вырулил к административной границе Дагестана. Здесь нас уже вовсю разыскивали патрули федеральных войск, встревоженные тем, что в районе старого маршрута сотрудники ФСБ после радиоперехватаы засекли несколько подозрительных транспортов.